Просматривая свои летние фотографии и ностальгируя по прошлому, остановил взгляд на этом невзрачном снимке — просто окно, давно заброшенного деревенского дома. Сквозь выбитые стекла рамы растут ветки деревьев.
Вглядываюсь и вижу в этом окне лицо и добрые глаза моей бабушки. Её тревожные подслеповатые глаза заботливо следят за 7 летним шалопаем внуком, которого родители «сдали» ей на всё лето… она машет и зовет обедать, а вот укоризненно качает головой, увидев мой разбитый в драке нос и порванные брюки …
Как давно это было… больше сорока лет прошло.
Но не жива уже моя старушка… жива лишь память о ней, память о далеком детстве, о селе которого уже нет. От шумной деревни ничего не осталось, я бреду мимо зарослей диких слив и кленов когда-то бывшей деревенской улицы. Тонкой щемящей болью, накатывает приторное чувство тоски — грусти, всплывают в памяти голоса, звуки, запахи ощутимые и услышанные тут. Лишь еле заметная в траве дорога напоминает о человеке.
А вот и пруд, где я впервые «по-собачьи» проплыл свои первые метры и получил горячую затрещину от старушки за то, что кидал в выныривающих пацанов комья земли, они изображали «Чапая» плывущего через реку под моим пулеметным огнем.
Богатейший край плодороднейшего чернозема, ставший никому не нужным… о ком, о чем сейчас грустит этот седой ковыль?
пруд
улица, справа были дома
О ком грустит седой ковыль
Степь
