В начале прошлого века род Хрептовичей сошел на нет. Поместье опустело, обзавелось горами мусора и ордами мышей, покрылось мхом и показательно пропустило сквозь крыши «недоедающие» березки.
Около года назад минчанка Анна решила кардинально изменить свою жизнь и посвятить ее чему-то стоящему. Женщина бросила работу менеджера по продажам и отправилась на поиски себя.
— С этой усадьбой получилось как-то само собой, — застенчиво улыбается директор фонда «Щорсы и Хрептовичи» Анна Булда. — Однажды утром я просто поняла, чем хочу заняться. Открыла сайт с белорусскими достопримечательностями и начала искать. Спустя месяцы поисков я наткнулась на поместье Хрептовичей, почитала его историю и решила, что это именно то, что я искала.
— Мне надоело ныть, — подхватывает беседу член фонда Екатерина. — Едешь по стране и видишь чудесные места, которые на глазах разваливаются. У нас любят говорить, что все разрушила война и революция: «Ай-яй-яй, государство ничего не делает, людям плевать, все плохо». Это так, но в первую очередь в Беларуси все разрушается от нашего безучастия. Вот только что мешает нам встать с дивана и начать что-то делать? Просто так. Когда Анна предложила мне поработать над восстановлением усадьбы, я сразу сказала: «А давай!» А почему нет?
За этот год Анна смогла организовать культурно-просветительский фонд, собрать команду постоянных сотрудников и найти волонтеров. И все это практически без денег.
Их цель — воссоздать старинный комплекс и превратить его в туристический объект, который можно развивать до бесконечности. Мечтая о будущем, Анна говорит об открытии здесь небольшой гостиницы и музея, а при идеальном раскладе — еще и восстановлении замка, который был разрушен в середине прошлого века.
— Для этого проекта нужны миллионы долларов и десятки лет, но начать ведь можно с малого: да хоть порядки здесь навести и не дать усадьбе разрушиться еще сильнее. Сейчас наша первостепенная задача — наладить нормальный диалог с местными властями.
— Вы, наверное, удивитесь, но в этом вопросе все не так уж и плохо. Когда я пришла к ним год назад, мы вообще не могли ни о чем договориться, они подозревали что-то неладное и искали подвох: не каждый день к чиновникам приходят барышни вроде меня и заявляют, что хотят возродить архитектурное достояние. Просто так, — делится Анна. — Сейчас же меня слушают и воспринимают мои слова всерьез, хотя на какие-то действия они пока и не решаются. Ну и поступки их мне не всегда понятны: мы привозим концерт для волонтеров, чтобы хоть как-то их развлечь, развешиваем по деревне афиши и зовем местных, а власти штрафуют нас за несанкционированное мероприятие… В общем, дела идут, но к консенсусу мы пока не пришли.
Исполком уже дважды пробовал продать поместье через аукцион, но оно, естественно, никому не нужно. Сначала пытались продать за $130 тыс., потом за $100 тыс., вероятно, они будут сбивать цену еще сильнее, вот только кончится все это точно так же, а тем временем крыши большинства построек уже на грани разрушения, несколько лет назад обвалилась крыша конюшен, скоро рухнет балкон в одном из корпусов…
Я понимаю, что названные суммы небольшие и эти постройки того стоят, но вбухивать деньги за право начать ремонт глупо: на эти средства можно начать восстанавливать постройки, работать.
Сейчас в фонде десять постоянных сотрудников, еще два десятка человек помогают в работе при необходимости.
— Фонд у нас благотворительный, поэтому все осуществляется на добровольной основе. У нас в попечительском совете пять человек, включая трех бизнесменов, но зарплату получаем только я и бухгалтер. Зарплату и налоги я плачу себе сама из денежного фонда, на который сама кладу деньги. Такой порядок… Остальные работают на чистом энтузиазме и верят в воплощение нашей идеи, — рассказывает Анна и ведет по территории усадьбы.
В будущем женщина планирует открыть социальный бизнес, который поможет покрывать расходы на благоустройство и развитие комплекса. Такой тип предпринимательста приближен к волонтерству, и доход здесь имеет второстепенное значение: он призван покрывать расходы на решение поставленной задачи.
— Пока это только задумка, мы даже бизнес-план не успели составить. Социальный бизнес сейчас активно развивается во многих странах. Приведу пример. Корейские бабушки из глухих деревень шьют матерчатые кармашки. Предприниматель поставляет их в бутики, продает дизайнерам, применяет на производстве. Так бабушки получают работу, заработок, вливаются в социальную жизнь страны, а автор идеи получает прибыль для более масштабных проектов вроде моего. Такое даже в России сегодня практикуют, так что схема работает. В ближайшем будущем мы думаем провернуть нечто подобное у нас в стране: не хотим зависеть от грантов и спонсоров, которые сегодня есть, а завтра нет. От такой помощи мы тоже не отказываемся и рассчитываем получить грант, но это дело очень непостоянное, хочется создать некоторую подушку безопасности.
На самом деле с деньгами трудно уже сейчас. Практически всю свою зарплату я трачу на бензин: приходится постоянно ездить сюда из Минска. Хорошо, что дети помогают. Правда, уже смеются, говорят: «Пьющая мать — горе в семье. У нас мать непьющая, но от того не легче».
Сейчас оптимисты занимаются документацией, собирают информацию, наводят порядки на территории. Правда, сами помещения им трогать не позволяют.
— Пока идут аукционы, исполком не пускает нас в здания, хотя мы имеем возможность навести там порядки, от чего все будут в выигрыше. В начале августа мы привезли сюда пятнадцать волонтеров из Университета культуры и БГТУ. Две недели убирали мусор, оставленный местными за десятки лет, собирали информацию о редких растениях, которых здесь около двухсот видов, общались с местным населением. Мы бы убрали тут все, но чиновники считают, что до окончания аукциона части комплекса должны оставаться в таком же виде, в каком они были выставлены. Вдруг кто-то ради мусора усадьбу покупает? — ухмыляется активистка. — Надеюсь, скоро мы все же договоримся о чем-то. Дело ведь за малым, мы ведь просим только об одном: дать нам работать.
Сейчас Анна намерена заказать исследование парка, которое покажет, какие деревья следует спилить, а какие оставить: некоторые из них угрожают целостности подвалов замка, разобранного на кирпичи в 1950-х (были нужны стройматериалы для восстановления разрушенных за время войны зданий).
— Мы нашли адекватных ландшафтников, которые смогут провести исследование парка за адекватную сумму — 5000 белорусских рублей. Когда они отметят на карте деревья, которые нужно спилить, мы начнем расчистку парка.
Пока старая усадьба выглядит жутко (от этого она, однако, многое приобретает): зеленые ото мха лестницы, проржавевшие трубы, забитые окна, «морщинистые» от времени деревянные двери. Научимся снимать кино — цены не будет. Пока же лучше облагородить.
Большинство местных никакого проку от усадьбы не видит: по их мнению, проще снести.
— Недавно общались с местным мужиком, которому стало интересно, чем мы тут занимаемся, — вспоминает Екатерина. — Подходит: «А вы что, восстанавливать ее хотите?» — «Хотим». — «Так это ж гроши нужны». — «Нужны». — «Так лучше бульдозером тут все разровнять — и деньги тратить не надо!»
Это показывает отношение практически всей деревни. Хотя есть тут одна бабушка — Герасимовна, она еще помнит, как здесь жили последние представители рода Хрептовичей. Она с графскими детьми играла, когда сама была ребенком. О них отзывалась только положительно: магнаты и материально помогали, и вели себя по-человечески, даже свою огромную библиотеку для народа открыли. Да что говорить, в Щорсах почти на сто лет раньше, чем во всей Российской империи, было отменено крепостное право. Это дорогого стоит.
Со слов активистов, несмотря на то, что поместье включено в список историко-культурных ценностей, здесь никогда не проводились археологические раскопки, а вплоть до 2013 года в здании бывших конюшен вообще жили люди. Сейчас по заброшенным коридорам бегают толпы крыс, под грудами кирпичей прячутся желтые газеты девяностых годов, а по углам бездомные сложили «гнезда» из старых курток.
Активисты стараются постепенно приводить территорию в порядок. Недавно один из домов купил бизнесмен — член совета попечителей. Он привел здание в порядок, пристроил уютную мансарду и зарегистрировал по этому адресу офис фонда. Теперь место смотрится действительно классно, по-европейски.
— Мы уже проделали огромную работу, хотя бо́льшую ее часть и не видно со стороны, — подводит экскурсию к концу Анна. — Работы тут на десятки лет, но мы сразу это понимали. Наверное, готовый результат я смогу увидеть в глубокой старости, но и это меня не смущает, всему свое время.